ТВЕРСКОЙ АКАДЕМИЧЕСКИЙ ТЕАТР ДРАМЫ
ЕФРЕМОВА ВЕРА АНДРЕЕВНА
ПРЕССА


Наина ХОНИНА

ТЕАТР ЕФРЕМОВОЙ
Объяснение в любви накануне юбилея

Вера Андреевна Ефремова родилась 10 ноября 1929 г. в Москве. Окончила филологический факультет Саратовского университета(1953 г.), ГИТИС. Профессор. С 1957 по 1974 гг. работала в театрах Саратова, Москвы, Челябинска, Рязани, Ульяновска, Калуги. С 1974-главный режиссер и художественный руководитель Калининского областного драмтеатра( Тверского государственного академического театра драмы). Художественный руководитель Тверского филиала Высшего театрального училища имени Щепкина. Поставила более 30 спектаклей, среди них - "Волки и овцы", "Последняя жертва" ,"Бесприданница", "Без вины виноватые", "На всякого мудреца довольно простоты" по пьесам А.Н.Островского , "Вишневый сад" и "Чайка" А.П. Чехова, инсценировки "Анны Карениной" Л.Н. Толстого и "Обрыва" И.А. Гончарова, "Любовь под вязами" О' Нила, "Мария Стюарт" Ф. Шиллера, ""Укрощение укротителя" Дж. Флетчера и многие другие. Вершиной творчества и достижением Тверского академического театра драмы стал спектакль по роману Л.Н. Толстого "Анна Каренина" (1994 г.), новая редакция которого(российско-греческий проект) была осуществлена в 1996 г. Автор книги "Поиски сути". В 1986-1987 гг. - секретарь Союза театральных деятелей, член Совета Мира. Заслуженный деятель искусств РСФСР. Народная артистка РФ. Лауреат Государственной премии РСФСР(премия Станиславского). Лауреат театральной премии А.Д. Попова. Награждена орденом Дружбы народов. Почетный гражданин города Твери.

Запала мне в душу притча одна: собрались люди добрые за дружеским столом, за неспешною беседою, и стали думать-философствовать - что есть счастье на земле и что им измерить можно? И согласились на том, что мера эта очень высока и что жизнь человеческая измеряется не прожитыми годами, а счастливыми часами!

Хорошо. Тогда наша актерская жизнь чем измеряется? Театральными сезонами? Так ли? Они такими разными бывают! Порой пустыми совсем. Ни одной роли в нем, сезоне, днем с огнем не отыщешь. А бывает, что роль не получится. Сама себя и коришь - провалила, мол, роль, вот и выходит, что этот театральный сезон - будто состав под откос... Тогда от кого зависит, чтоб жизнь твоя актерская полновесной была? И ролями богата, и счастьем не обойдена?

Все знают, что театр начинается с вешалки. А вот и неправда! Можете мне (сорок пять лет с театром повенчанной) поверить на слово - театр начинается с художественного руководителя (руководитель - мужской род, единственное число). А если этот руководитель рода женского, и по всей России жен­щин, держащих в руках штурвал театрального корабля, вряд ли и десяток наберется?

Вот мы и подошли незаметно к главной теме нашего разговора, и лежит эта тема на “ватерлинии” главный режиссер - актер. Непростая тема. А кто сказал, что с нами, актерами, просто? Бывает, и талантом не обижены, зато амбиции порой выше той самой ватерлинии. И характеры, как говорится, не сахар. И вообще, нас много, а она, наш худрук, - на всех одна. И коль мы свои “права” качать начнем - тут уж от нас никакими регалиями не защитишься. Тут к каждому актеру театральной труппы особый подход нужен, свои ключи. А они у Веры Ефремовой - есть и нужны для того, чтобы выпустить “главный продукт” театральной жизни - спектакль!

* * *

Столбовая дворянка Татьяна Марковна Бережкова из гончаровского “Обрыва” - не сама ко мне пришла. Никто мне эту роль на блюдечке с золотой каемочкой не преподнес. Я ее, можно сказать, сама позвала-приманила, а потом и приручила.

Вера Андреевна ставила этот спектакль в Москве, в Малом театре, с дивным актерским составом: Коршунов, Каюров, Самойлов, Аманова и потрясающая Руфина Нифонтова в роли бабушки. Мы все его видели. На премьеру в Москву ездили. Мощный был спектакль. Актерами и столичной публикой любим и посещаем. Ушел он со сцены, когда Руфина Нифонтова из жизни ушла...

Наверное, года два прошло - снится мне сон. Будто сижу я на скамеечке у обрыва, где - не знаю. Место незнакомое, но красоты неописуемой, и платье на мне века прошлого. “К чему бы это?” - думаю. И надумала! Пришла в театр и - к Ефремовой.

- Вера Андреевна, поставьте “Обрыв”. Очень бабушку Татьяну Марковну Бережкову сыграть хочется.

Она на меня внимательно посмотрела, губу прикусила, вздохнула и молвила: “ Как эту роль играла Руфиночка...” И все! Ну, думаю, не видать мне этой роли.

Вспомнила, как они с Нифонтовой, когда та с концертом в Тверь приезжала, встречались. Обнимались, ровно сестры родные, что долго не виделись. Крепко-крепко. Я - актриса. Я понимала, какие страсти здесь бушуют. Страсти по “Обрыву”. Значит, работалось им душа в душу, и шли они по одной тропе рука об руку. А вот сон мой, видимо, был не в руку.

Проходит еще какое-то время, подхожу к доске расписаний, а перед ней актеры толпятся. Обернулись ко мне, с новой ролью поздрав­ляют. Подошла поближе - распределение ролей на “Обрыв”. Татьяна Марковна Бережкова ко мне пожаловала, из усадьбы Малиновка, что на берегу Волги. “Милости прошу, Татьяна Марковна!” А сон-то мой, выходит, вещим был.

* * *

И начались репетиции. Нити, что связывают режиссера и актера, простым глазом невидимы, идут они от сердца к сердцу, и возникает поле любви, этими нитями пронизанное. Потому что творить можно только в любви! Хотя в этом поле и током может ударить, так как напряжение в нем высокое.

У Веры Андреевны корни дворянские, к роду Пущиных тянутся. Принесла она на репетицию фотографии своих бабушек, тетушек. Со старых дагерротипов на жестком картоне смотрят милые, интеллигентные лица из жизни прошлой в наше настоящее с немым вопросом в глазах: “А может, мы не напрасно жили?”

Не напрасно! Вот среди этих фотографий и нашли мы лик нашей Татьяны Марковны, соответственно, и облик. Стали в репетиционном зале старинные “кружева” плести, а узоры-то в них непростые. Так хочется, чтобы вы почувствовали атмосферу, как создается роль! Хотите чуть процитирую, что на оборотных листках ее написано, пусть обрывочно? Рука моя, но водит ею сердце, зов и опыт поколений, собственная жизнь Веры Ефремовой:

- Малиновка - на краю обрыва. Здесь вулканическая жизнь. Каждый день что-то происходит. Бабушка создает покой в Малиновке, когда покоя нет.

- Природа в Малиновке очень любовная. Взрывоопасная атмосфера.

- Сиюминутные страсти окрест. Пружина закручена до отказа.

- Бабушка - центр заповедника (от слова “заповедь”). Все заповеди хранит в себе.

- Обрыв - колдовское место. Отсюда вырываются страсти, загнанные внутрь.

- Семья - вот главное для бабушки. Сохранить ее, оберечь, остеречь.

- У бабушки постоянный внутренний диалог с Богом.

Как режиссер, Вера Андреевна работала со мной в этом спектакле бережно. Вела по тропинкам Малиновки осторожно, чтобы в обрыв не упала. Я столь­ко “пудов любви” получила от нее в этой работе, что ее хватило бы на несколько ролей.

* * *

Но коль обрыв здесь - колдовское место, то была на его берегах и своя мистика. Как говорится - “из песни слова не выкинешь”. Признаюсь, приступаю к рассказу с осторожностью, так как до сих пор не знаю, что это было? Знаю только одно: в театре возмож­но все.

Начались репетиции, и я сразу заболела. Так я не болела никогда. Все на меня, бедную, свалилось. Задача была одна - выдержать. Не показать, не подать виду. Дома - горсть таблеток, различные процедуры. На репетиции - “держу лицо”. Словом, я этой ролью “переболела” в прямом и переносном смысле этого слова.

Актерская профессия разные загадки задает, только успевай пово­рачиваться, а порой и обороняться. Каюсь, но и такие мысли приходили: ведь это последняя роль Руфины Нифонтовой. Любимая. Имела ли я право просить ее? И не испытание ли это? К Вере Андреевне жмусь, как ребенок малый. Под ее крыло. Верю, защитит. Уже к генеральной подошли, как будто бояться нечего, все складывается.

Вот последняя сцена. Финал спектакля. Иду из глубины навстречу зрительному залу, и вдруг... Словно кто-то в спину меня толкнул, и я падаю в зал. Там расстояние между первым рядом и сценой - узенькое. Как я туда вписалась? Не знаю. Видимо, на какое-то мгновение связь с внешним миром потеряла. Вернул меня к жизни голос Веры Андреевны. И такая боль была в нем! Кто-то руку подал, поднялась, “скорую” вызвали. Гипертонический криз. Руки-ноги целы. Можно шагать дальше. Через два дня премьера. С нею все мои беды и кончились.

Спектакль начинаю - я. Прихожу на сцену с первым звонком. Сажусь на свою скамеечку, пока еще перед закрытым занавесом. Жду. Я знаю - она придет, она меня не бросит. Со вторым звонком вижу: из темноты кулис появляется Вера Андреевна. Идет ко мне. Ее мягкая, теплая рука уже на моем плече. Она благословляет меня. И я чувствую, почти физически, как из ее пальцев ее энергия вливается в меня.

- С Богом, Татьяна Марковна!

И так каждый спектакль. Вот уже семь лет. Режиссер и актер - сообща­ющиеся сосуды. От сердца к сердцу, не жалея себя, тратя себя без остатка, без осторожности. И без этого благословения мне уже нельзя.

- Я жду вас, Вера Андреевна. Бог вам навстречу!

Диалог актрисы с режиссером

В.А. Ефремовой

- Скажи, кто мы тебе?

- Вы?.. Дети... мои дети.

- И ты за нас за всех в ответе?

- Вы - буковки в моей судьбе.

- Из нас ты сложишь слово?

- Театр. Сцена.

Жизнь и смерть.

- Не бытовая круговерть...

Когда от пристального взора,

Под звук оборванной струны,

Где вишневых цветов узоры

Так в наши души вплетены,

Идем на сцену мы... А ты?

Ты прячешься в тени кулис?

- Любуюсь на своих актрис.

- Так ты нас любишь?

- Да. Люблю.

- Ты нас погубишь!

- Погублю...

- И возродишь нас?

- Непременно.

- Ты - откровенна?

- Откровенна.

- А не боишься ты измены?

- Боюсь. Любые перемены

Так сердце ранят...

А! Пустое!

Ведь важно-то совсем иное:

Не перемены,

не измены...

Дай руку,

провожу до сцены!

Тверские ведомости. - 2004- 5 ноября.


Тверской Академический Театр Драмы (неофициальный сайт), 2003-, ©Nata Nick | dramteatr.info