ТВЕРСКОЙ АКАДЕМИЧЕСКИЙ ТЕАТР ДРАМЫ
ПРЕССА
СЕЗОН 2007-2008

Евгений ПЕТРЕНКО

Наталия МАЕВА: Тверь – особенный город

Вечер поэзии Серебряного века прошел на малой сцене Тверского театра драмы («ТЖ» сообщала об этом 17 мая). Почти два часа актриса московского Нового драматического театра Наталия Маева читала стихи Анны Ахматовой, Николая Гумилева, Марины Цветаевой. На спектакль пришла в основном молодежь – школьники и студенты, которые долго не отпускали актрису со сцены, просили прочитать еще одно стихотворение, а потом еще одно. После выступления корреспондент «ТЖ» встретился с Наталией Маевой и поговорил с ней не только о поэзии.

– Наталия Григорьевна, расскажите, пожалуйста, как началось ваше сотрудничество с Тверским театром драмы.

– У вас один из самых лучших театров страны, о нем всегда знали и знают. Когда я играла в спектакле «Письма Асперса», то моей партнершей по сцене была Эда Юрьевна Урусова – актриса необыкновенной судьбы, не потому, что она семнадцать лет сидела, а потому, что вся ее жизнь – это замечательный пример человеческого достоинства. Вера Андреевна Ефремова очень хорошо знала Эду Юрьевну, они познакомились в Ермоловском театре. Вера Андреевна – легендарный режиссер по целому ряду причин, ваш театр достойно несет своему зрителю классику, в нем служат три поколения артистов. В Москве, вы знаете, в театрах почти нет стариков, а здесь есть великие старики, замечательная молодежь – он гармоничен. Поэтому о вашем театре я знала очень много, прежде всего от Эды Юрьевны Урусовой. Она и Вера Андреевна – люди, для которых русский ансамблевый театр значит очень многое, они старались и стараются это явление сохранить, передать его дух следующим поколениям артистов. В Москве, кстати, это не очень получается. Театры, мне так кажется, больше сохранился именно в провинции, они всегда были эталонными. Москва всегда пристально следила за ними. Например, когда в Малом театре весной устраивали просмотры Островского из провинциальных театров, это стало большим событием, открытием великолепных артистов. А то, что я знала тверской театр, – это естественно.

– Ваши поэтические программы рассчитаны прежде всего на молодежную аудиторию…

– Конечно, ведь такие интеллектуальные актеры, как Смоктуновский, Жженов, Урусова, в самый трудный момент жизни опирались на поэзию, она им помогала выжить. Сейчас, к сожалению, между нами и младшим поколением почему-то искусственно создают какой-то рубеж. Это я говорю о Москве, здесь все по-другому, Тверь – город особенный, это город с высочайшей культурой, город, где есть заинтересованность и любовь.

– Спектакль, который вы показали в Твери, был подготовлен Георгием Товстоноговым. Как это случилось?

– Я отдыхала в актерском доме отдыха в Сочи, и так совпало, что Георгий Александрович Товстоногов в то время также находился там – он проходил курс реабилитации после операции. Отдыхал он не в отпускное время – театр уже начал работать, и от этого просто сходил с ума. Мало того, ему нельзя было ходить на пляж! Как для человека активного, ему было, конечно, очень сложно мириться с требованиями врачей. А я ходила тогда с томиком Цветаевой, и Георгий Александрович как-то увидел меня и начал со мной делать эту программу. Наверное, он пробовал готовить нечто подобное и для своего театра: я знаю, его режиссер Роза Сирота ставила по его заданию ахматовскую программу с Чурсиной. Теперь я стараюсь передать не только то, что я чувствую, но и то, что хотел выразить Товстоногов. Он считал, что ухо российского человека очень музыкально и что в России люди слышат слово. Программу, посвященную поэзии Серебряного века, я читала в театральном музее имени Бахрушина, на историческом факультете МГУ – много где еще, причем параллельно со спектаклями в Новом драматическом театре. И вдруг один раз Георгий Александрович мне говорит: «Знаете, Наташа, если вы прочитаете эту программу пэтэушникам, они будут слушать, даже если ничего не поймут». И действительно, я пришла в ПТУ, там мне честно сказали, что здесь учатся сложные ребята. Однако я не испугалась, и они в самом деле больше часа слушали.

Я окончила Щукинское училище, и раньше понимание того, что поэзия на Руси помогает выживать, было естественным. Качалов, Мансурова, Евгений Симонов, Царев, Игорь Ильинский замечательно, блистательно читали стихи. Ощущение звучащего слова всегда было свойственно русскому человеку. Сейчас такие программы почему-то оказались не вполне востребованы, что ли. Может быть, я говорю высоким штилем, но иначе просто не могу.

– Но это действительно так.

– Вы посмотрите, Урусова, Жженов вернулись из лагерей не наркоманами, не алкоголиками. Эда Юрьевна, например, была удивительно тактичным, умным, сдержанным человеком. Тоже можно сказать и о Смоктуновском. Что им давало силы? Стихи! Урусова, когда заболела, попала в барак к уголовникам. Немного оправившись от болезни, она стала читать им Гумилева и рассказывать пьесы Островского, и это во многом спасло ей жизнь. Однажды я была на свадьбе, нужно было произнести тост, и я прочитала стихотворение «Жди меня, и я вернусь» – всем было приятно, а потом ко мне подошел молодой человек, скорее всего с высшим образованием, и сказал: «Какие прекрасные стихи!». Я решила, что он, выражаясь современным языком, прикалывается, но, оказалось, он просто не знал этого стихотворения. К сожалению.

– Сегодня рядом со мной сидели две школьницы, и они радостно шептались о том, что знают его наизусть.

– Это Тверь, особенный город. Вы даже не понимаете, какой высочайший культурный уровень в вашем городе. Я это говорю, поймите, вовсе не потому, что играю здесь спектакль и мне нужно произнести какие-то хорошие слова. В Москве совершенно иная, печальная картина. Здесь же очень хорошо разговаривают – владеют русским языком.

– Может быть, вы просто общаетесь с теми людьми, которые хорошо разговаривают?

– Я слушаю радио. Когда идет тверская программа – это совершенно другое дело.

– На спектакле вы прочитали свое эссе о Михаиле Круге. Вы правда считаете, что его творчество – своеобразный мостик к той же Цветаевой? По-моему, сравнивать эти фигуры просто нельзя, слишком несопоставимы они по своему масштабу и дарованию.

– Понимаете, я не сравниваю их. То, что Михаил Круг талантлив, по-моему, очевидно, вы никуда от этого не денетесь. В его песнях есть народность, образность, мало того, все его «розы, сирени» не просто бандитское какое-то, это тот же Шаляпин с песней о двенадцати разбойниках и Кудеяре.

– Наталия Григорьевна, в прошлом году вышла ваша книга «Мимолетности». Полагаю, что писать вы начали довольно рано.

– В Щукинском училище преподавал бывший ректор Литературного института Павел Иванович Новицкий, учитель Вознесенкого, Евтушенко, Ахмадуллиной. У нас, видимо, ему было не очень интересно работать, но он говорил нам, студентам: «Озлобленный актер – нищ» (эту фразу очень любил Михаил Ульянов). Для того чтобы не быть озлобленным, возьми и выплесни эмоции на бумагу, но только не ври – как чувствуешь, так и пиши.

Тверская жизнь. -2008.- 22 мая. [ http://tverlife.ru ]