ТВЕРСКОЙ АКАДЕМИЧЕСКИЙ ТЕАТР ДРАМЫ
ПРЕССА
СЕЗОН 2009-2010


Игорь МАНГАЗЕЕВ

Из века ХХ в век ХХI. Чехов в Тверском театре драмы

2010 год — это год 150-летия со дня рождения Чехова, одного из столпов русской литературы. Ведущий театр Тверского края постоянно обращается к чеховскому драматическому наследию.

Еще Калининский государственный драматический театр в работе над драматургией Чехова прошел «сложный путь исканий, ошибок, заблуждений и открытий, путь, характерный для советского театра…». Переиначивание классиков в первой половине 1930-х годов получило название «мейерхольдовщины», против которой, впрочем, выступил сам Мейерхольд.

Драматургия Чехова оставалась «предметом особой заботы и внимания театра» и после войны. Так, творческая бригада ВТО, в состав которой входил Георгий Товстоногов, подвергла серьезной критике спектакль «Три сестры» (1952), предъявив театру, как «одному из лучших на периферии», высокие творческие требования.

В 69-м режиссер Ю.К. Николаев и художник Г.П. Белов поставили «Три свадьбы» — спектакль, тематически объединивший «Свадьбу» Чехова, «Сильное чувство» Ильфа и Петрова, «Мещанскую свадьбу» Брехта. «Более всего при этом эксперименте пострадал Чехов», — сетовала летописец театра Тамара Сидельникова. Чеховские пьесы с трудом укладывались в прокрустово ложе советского провинциального театра.

Но с приходом в 1974 году главрежа Веры Ефремовой чеховские «Вишневый сад» и «Чайка», а затем «Дядя Ваня» окончательно обосновались в репертуаре Тверского академического театра драмы (ТАТД), хотя «Сад» редактировался четырежды (1975, 1984, 1991, 2000), а «Чайка» — трижды (1989, 1994, 1997).

«ДЯДЯ ВАНЯ» НА ВСЕ ВРЕМЕНА

25 января 2005 года на малой сцене ТАТД состоялась премьера «Дядя Вани». Играли дипломники 3-го выпуска Тверского курса Высшего театрального училища имени М.С. Щепкина. Своеобразный экзамен на зрительское восприятие сдавала и сама пьеса.

Дядю Ваню мастерски сыграл недавний выпускник Щепки Александр Павлишин. Никита Березкин вполне убедителен в роли отставного профессора Серебрякова. Впрочем, ему не мешало бы перенять немного фанфаронства у нынешних властителей дум, в частности, Государственной.

Доктор Астров (Тарас Кузьмин) вызывает сочувствие зала своими на удивление актуальными «экологическими» монологами и о сбережении леса, и о влиянии творений рук человеческих на климат. Стоит ли вообще корить витийствующего искусствоведа Серебрякова за его безвредную обломовщину? Все ж таки наши герои жили в Серебряном веке русского искусства, еще до индустриальной революции со всеми ее прелестями.

Несмотря на то что пьесе уже более ста лет, постановка смотрится свежо и современно. Как коллега коллеге, доктор Чехов вкладывает в уста доктора Астрова популярнейшую фразу о том, что в человеке должно быть все прекрасно: и лицо, и одежда, и душа, и мысли. Однако в пьесе нет ни одного персонажа с таким набором качеств.

Соня (Татьяна Лугачева) умна, нежна, но некрасива. Элен (Юлия Бедарева) красива, но с ленцой. Доктор Астров деятелен, но ищет истину в вине. А может быть, в человеке должно быть — все? Не к этой ли мысли профессор Щепки Александр Чуйков осторожно подводит своих подопечных?

ЧТО ДОЛЖНО БЫТЬ В ЧЕЛОВЕКЕ?

Театралы получили возможность оценить одну из жемчужин чеховской драматургии в исполнении новоиспеченных артистов, «на вырост» игравших свои роли. Почти со всеми чеховскими пьесами всегда бывало так: сногсшибательный успех — но поначалу только у самого тонкого слоя публики, людей чутких и дальновидных. Ведь широкая аудитория сразу не принимала ни «Дядю Ваню», ни «Трех сестер», ни «Вишневого сада». Тем более что Чехов не оставил дополнительных письменных инструкций о трактовке персонажей «Дяди Вани». Поэтому любой из читателей вправе понимать «Дядю Ваню» как ему угодно. Премьера заставляет как минимум задуматься о том, что хотел выразить режиссер Чуйков и, как максимум, что имел в виду писатель Чехов.

На первый взгляд эта пьеса про то, как небожитель Серебряков, профессор от искусствоведения, и его ослепительно прекрасная жена портят, сами того не желая, жизнь наивным сельским жителям. Вследствие этого знаменитую фразу о том, что в человеке должно быть все прекрасно…» Чехов вложил в уста не популярного профессора, а собутыльника дяди Вани — доктора Михаила Астровак (Т. Кузьмин). Но можно ли, спиваясь, быть хорошим человеком? Вопрос для России поистине гамлетовский. Астров, между прочим, в пьяном виде берется за самые трудные операции. По меркам и царской, и нынешней свободной России Астров не беден: у него «именьишко» в 33 га, образцовый сад и питомник. Мечта профессора сводится всего лишь к небольшой даче в холодной Финляндии, да и это скромное желание его чуть не погубило. Профессора едва не прикончил дядя Ваня, он же — Иван, или Жан Войницкий (его играет Александр Павлишин, единственный кадровый артист, занятый в спектакле), дядя владелицы «замка» в 26 комнат.

Кому симпатизирует автор пьесы? Это был, пожалуй, главный чеховский ребус, который предстояло решить выпускникам Щепки.

Сельскую жизнь наши дипломники представили так. Безмятежный дядя Ваня сохраняет способность к благим порывам до 47 лет, незаметно втянувшись в опасный для мужчин возраст для мужчин, когда седина — в голову, а бес — в ребро. При этом однообразное существование не кажется ему бессмысленным. Он, подобно Левину из «Анны Карениной», живет вместе с милейшими родственниками в полном соответствии с теорией «малых дел». Устраивает школы для крестьянских детей, внедряет прогрессивные агротехнические приемы, лечит с Астровым пейзан. И не возникало у этого зрелого мужчины ощущения безысходности, так как дружба с Астровым имела свои хорошие стороны.

На свою беду в это идиллическое дворянское гнездо прибыл на жительство отставной профессор Серебряков. Приехал не один, а с новой женой — молодой красавицей Элен (Ю. Бедарева), тезку которой, Элен Курагину, до сих пор чихвостит вся передовая интеллигенция. Сраженный красотой Элен, дядюшка внезапно прозрел и в кратчайший срок низвел своего кумира Александра Серебрякова (Н. Березкин) с трона властителя дум. Дяде Ване показалось очень обидным то, что он долгие годы за грошовый оклад работал на профессора, добывая тому немалые средства к существованию в столице. Как это похоже на суровые реалии современности!.. Кроме того, Жан Войницкий скорбел по своей безвременно умершей сестре — первой жене Серебрякова, красавице тоже не из последних. Но за деревенскими хлопотами дядя Ваня не удосужился своевременно оформить имущественные отношения с сестрой и ее дочерью Софьей Александровной Серебряковой. Воспользовавшись этим благоприятным обстоятельством, Серебряков захотел продать усадьбу. Это невинное желание неописуемо разъярило дядю Ваню, ясно осознавшего, что его обводят вокруг пальца. Суммировав свои впечатления, дядя Ваня решил пристрелить профессора. Убийства, к счастью, не произошло: дядя Ваня оказался никудышным стрелком. Не состоялось и самоубийство. Ивану Петровичу пришлось вновь засесть за счета и заняться сельским хозяйством, хотя из него, по мнению окружающих, мог бы вырасти философ не хуже Шопенгауэра.

Зато роскошная жена профессора в отличие от Анны Карениной не потеряла головы в пиковом положении: с одной стороны, муж-подагрик, с другой — элегантный доктор Астров, экологически мыслящий нигилист (как бы между прочим сожалеющий о том, что в его лесах мужики пасут скот). Но благонравная Элен осталась добродетельной. Налицо второе столкновение подтекстов. И даже, в некотором роде, шпилька Льву Толстому.

Искренняя, умная и некрасивая дочь профессора Соня (Т. Лугачева) палец о палец не ударяет для того, чтобы изменить внешность. Влюбленная в Астрова, она слепо верит, что ее избранник разглядит и полюбит ее душу. Астров этой чести всячески избегает. Немного нелепый друг дома Илья Ильич Телегин (Евг. Романов), обедневший помещик, — вот хорошая пара Соне.

Профессор Серебряков сыгран в целом неплохо. Ну, может быть, Березкину следует присмотреться к экстравагантным манерам заслуженного юриста В.В. Жириновского, непревзойденного оратора и превосходного актера. Образ Серебрякова только прибавил бы.

Выпускники даже в эпизодах глубоко сживались с ролями. Уют создавала старая няня Марина (Евг. Голубева). Серый наряд матери дяди Вани — мадам Войницкой (Олеся Каширская) подчеркивал ее благоразумие. А Работник (Алексей Марков) сапогами и косовороткой придавал всему спектаклю необходимый сельский колорит. Костюмы, созданные И.В. Подосенковой и Т.Х. Беляевой, хорошо вписывались в образы, но, по правде говоря, не все. Если кокетливый турнюр на платье Элен и картуз на Телегине воспринимались адекватно, то новенькая модная тройка на дяде Ване смотрелась как-то фальшиво.

Режиссер мастерски использовал все объемы малой сцены: четыре выхода, коридоры и зрительный зал. Сказать, что публика приняла спектакль на ура, было бы опрометчиво. Но попытка В.А. Ефремовой и А.А. Чуйкова вернуть пьесе ее масштаб и полемическое звучание оказалась явно удачной. И пусть кто-то из дипломников состоялся как артист, а кто-то еще нет, — каждый из героев уже востребован временем.

Временем, которое между тем заставляет переоценивать незыблемые, казалось бы, истины. «В человеке все должно быть прекрасно...» Так ли? Не уступка ли это модному в эпоху Чехова позитивизму, не отдает ли этот постулат сатанизмом? У дьявола почти все достоинства Всевышнего. Он гениален и обольстительно красив. В нем нет лишь одного — доброты. Пьеса «Дядя Ваня» — о кризисе среднего возраста, в ней нет деления на хороших и плохих. Дядя Ваня стреляет в профессора, а потом пожимает ему руку. Серебряков — трудоголик, и кто сказал, что он бездарен!.. Так говорят уязвленные ревнивцы, а Серебряков твердо знает, что надо «дело делать». Элен — «хищный хорек». Обидные слова... Елена Владимировна делать ничего не хочет, но, может быть, ей ничего и не надо. Вся ее вина в том, что она хранит верность больному мужу, — бывают в жизни преступления похуже. Небо в алмазах увидят, может быть, Соня и Телегин, если не завысят планку. Чрезвычайно актуальными кажутся «экологические» монологи Астрова о сбережении леса и о влиянии творений рук человеческих на климат. Но эти мотивы предвосхитил евангелист Матфей, изложив их в 6-й главе бессмертного труда.

Критика действительности сопровождается авторской грустно-скептической улыбкой. Виноватых нет, жить «в поте лица своего» скучно и тяжело, но иного пути для самосовершенствования Антон Павлович, похоже, не видит, а Александр Александрович не предлагает.

СМЕШНО И ГРУСТНО

В апреле 2009 года дипломный спектакль «Смешно и грустно» представили четыре выпускника Тверского курса Щепки — Алексей Майский, Артем Василенко, Дмитрий Новоселов и Артем Турыгин. В основе сценической композиции — рассказы Чехова «Злоумышленник», «Хирургия» и «Пересолил». Эти вещицы вошли во вторую книгу писателя «Пестрые рассказы», изданную в 1866 года с помощью журнала «Осколки».

Грусть в спектакле как-то не просматривалась. Ирония — да. И промашки были. Например, злоумышленник Денис Григорьев (Д. Новоселов), свинчивавший гайки с железной дороги, появился перед следователем с аккуратной прической а-ля Игорь Костолевский, хотя в оригинальном тексте ясно сказано: «На голове целая шапка давно уже не чесанных, путаных волос…».

В сценке «Хирургия» фельдшер Курятин (Д. Новоселов) и дьячок Ефим Михеич (А. Турыгин) отошли от привычных книжных образов. Курятин почему-то оказался выпивохой, хотя это качество Чехов приписывал лишь дьячку. Священнослужитель вообще получился безвольным размазней. Зато Дмитрий весьма убедительно сыграл роль лошади из рассказа «Пересолил» — о землемере (А. Майский), спешившем в имение генерала на крестьянской телеге. Землемер в отличие от дьячка получился внушительным и фактурным. Казалось, что такому молодцу место в отечественных сериалах. Неплох был и возница Клим (А. Василенко).

Но больше Василенко удалась роль следователя, допрашивающего злоумышленника. Артем обогатил роль тем, что совместил ее с образом молодого работника райпрокуратуры Георгия Ваганова из рассказа Василия Шукшина «Страдания молодого Ваганова». Оба правоохранителя, получив письма от прелестниц, находились под впечатлением прочитанного, что, впрочем, не мешало им исполнять обязанности, не отходя от буквы закона.

Можно долго рассуждать о том, почему именно Чехова избрали худруки курса — Вера Ефремова и режиссер-педагог Александр Чуйков, автор композиции. Текст формально не пострадал, однако, вложенный в уста юношей, он порой звучит пародией на пародию.

Впрочем, сам Чехов в глазах зрителей и читателей всегда представал как жестокий пародист русской литературы. Во всяком чеховском сюжете легко прослеживается высмеиваемый и опошляемый источник. Чехов — первый в России летописец вырождения, опошления и тупика.

Ничего удивительного нет в том, что Чуйков обращается с Чеховым так же, как сам Чехов с героями своих произведений. В результате мы почти ничего не помним о великом самопожертвовании разночинцев, нам становятся чужды высокопарные мечтания русской интеллигенции, и мы охотно верим, что вся уездная интеллигенция была скопищем Следователей, Фельдшеров, Дьячков и Землемеров.

Чеховские сочинения открыты для пародирования, более того — они требуют именно такого подхода. Поэтому сегодня Чехова мы читаем и ценим больше, чем многих других русских прозаиков. Жизнь лучше усваивается в чеховском варианте — по-лесному дремучем, почти беспросветном, вполне абсурдном.

Вече Твери . - 2010. -  30 июля.


© Тверской академический театр драмы, 2003- | dramteatr.info