ТВЕРСКОЙ АКАДЕМИЧЕСКИЙ ТЕАТР ДРАМЫ
ПОНОМАРЕВ ГЕОРГИЙ НИКОЛАЕВИЧ
ПРЕССА

Софья ВОРОТЫНЦЕВА

Георгий Пономарев: «Перед спектаклем мне нужно поспать»

Его называют Михаилом Тверским, по названию созданного им спектакля, уже вошедшего в театральную историю тверского края. Он пережил многие трудности актерской жизни и теперь, не стесняясь, говорит о них. Сегодня наш собеседник – заслуженный артист России, актер Тверского академического театра драмы, педагог тверской «Щепки» и председатель Общества Михаила Ярославича Тверского Георгий Пономарев.

- Георгий Николаевич, как вы жили в детстве?

- Еще будучи маленьким ребенком, я знал, как люди должны жить при коммунизме. Родители были партийные. Отец был настоящим коммунистом (работал в ЦК партии) и кристально чистым человеком. В доме у нас никогда не звучали бранные слова. Жили мы достаточно скромно. Хотя на фоне других, как я сейчас, уже взрослый, понимаю, в принципе, неплохо. А ведь 50-е - это были времена страшнейшей послевоенной разрухи. Правда, некоторые коллеги отца жили намного лучше. Тех материальных благ, которые они имели, я не достиг и теперь. Только когда я окончил вуз и уехал из родительского дома, понял, что выбрал одну из самых нищих профессий.

- Расстроились?

- Вовсе нет. Просто принял это как данность. После института четыре года проработал в Челябинске. Приехал в этот город и сел лишь на свой оклад, стал самостоятельным. Я много работал – и в театре, и на телевидении, и на радио - и преподавал. Все потому, что катастрофически не хватало денег, вплоть до того, что мне не на что было купить брюки. Я узнал, как наши портные в театре шьют одежду. Прикинул, посмотрел и стал шить себе сам. Я многое старался делать своими руками. Жизнь заставила. Кое-какие навыки корнями уходили в детство. Например, когда я был маленьким, пристрастился ходить в столярную мастерскую рядом с моим домом. Младшей сестре сделал всю кукольную мебель. Эти умения мне пригодились в быту.

Что такое трудности и безденежье я знаю не понаслышке. Вспоминается момент, когда я только приехал в Тверь (тогда Калинин) и стал работать в ТЮЗе. Перед зарплатой сажусь в трамвай, а у меня в кармане ровно три копейки. Я понимаю, что если заплачу, то завтра мне не на что будет ехать. Но без билета я патологически не могу ездить. Коллега сказал, мол, брось, не плати. А я порылся и чудом нашел еще три копейки. Купил билет. Зарплаты были настолько мизерные, что жить было действительно трудно. Если бы не нищенское существование, я, возможно, не рискнул бы поехать работать за границу в 70-м году. Там я поступил в Армейский драматический театр при группе советских войск Германии. Жена, сын… я понял, что должен обеспечивать семью как настоящий мужик. Возможность играть в Германии была единственным способом заработать приличные деньги. Три года я провел за границей, узнал совершенно другую культуру. Мне даже предлагали там жить. Друзья, которые появились у меня за это время, ставили вопрос ребром: оставайся навсегда, будешь невозвращенцем. Несмотря на то что я полюбил немецкую культуру, мог жить там безбедно, отказался. Не понимал и не понимаю тех, кто бросает Россию, будучи россиянином. Хотя мой двоюродный брат уехал в Америку.

- Нередко приходится слышать мнение, что опытные актеры на самом деле ненавидят театр…

- Ненавидят – неверный глагол, хотя, возможно, кто-то его и употребляет. В большинстве актеров живет другая боль – боль невостребованности. Мне удалось избежать этого, хотя я оказывался в разных ситуациях. С 1977 по начало 1979 года я был директором драмтеатра в Твери. Дело в том, что в здание театра провели реконструкцию, и все отказывались его возглавить, потому что не хотели брать на себя бремя ответственности за разворованные ресурсы. Потом, когда я ушел с этой должности по собственному желанию (по состоянию здоровья), около двух лет не появлялся на сцене. Для актера это все равно, что для спортсмена бросить ежедневные тренировки – сразу теряется форма. Это был тяжелейший период. И тогда я, чтобы поддержать себя в форме, занялся литературно-концертной деятельностью. Эти задумки у меня были еще с училища. Способность к художественному слову была одним из самых сильных качеств моей индивидуальности – это отмечали педагоги. Постепенно литературные концерты я превращал в моноспектакли. Все это позволило мне не поддаваться тому, что для человека, верующего в Бога, считается тяжким грехом, – отчаянию.

<- Как вы готовитесь к спектаклю?

- По-разному. Зависит от роли, от того, что я сегодня должен отдать зрителю. Могу сказать, что никогда не совмещал алкоголь с театром, равно как и с вождением машины или мотоцикла в молодые годы (кстати, уже давно не пью и не курю). Перед спектаклем мне необходимо отдохнуть, поспать минут 15-20. У нас в гримуборной стоит диван: вот я лягу на подушечку и проваливаюсь в сон. Встаю, будто утром, ощущение, как у спортсмена на старте. Сейчас я достаточно серьезно подошел к православию. Поэтому краткое общение с Богом - молитва перед спектаклем обязательна.

- К православию, надо думать, пришли поздно: из партийной семьи, и сами, наверное, состояли в партии?

- Да, я, как говорится, в партии прошел все ипостаси. Как я уже говорил, отец был крупным партийным работником, что неминуемым образом отражалось на мне. Так, в школе, когда близились очередные выборы секретаря комсомольской организации, отчетно-выборное собрание не проводили до дня моего рождения, чтобы избрать меня лидером комсомольцев. Так и вышло: мне исполнилось 14, и на следующий день я стал секретарем комсомольской организации. Такие парадоксальные вещи. В Калинине мне грамоты вручали за атеистическую пропаганду. Я даже был воинствующим атеистом.

С детства у меня гипертрофическое чувство ответственности – я так воспитан. Я никогда не стремился к руководящей работе, но так получалось, что всегда считал себя обязанным. И председателем профкома был, меня звали после очередной проверки в ЦК комсомола в Москву. Но я отказался: мне это было не нужно. Я же не мог бросить свою профессию, хотя сулили и должность, и квартиру.

…По жизни так получается, что без общественной работы я все же не могу. Я создал Общество Михаила Тверского. Меня к этому подвиг сам Михаил, с которым я столкнулся, создавая свой моноспектакль «Михаил Тверской». И в православие меня привел сам Михаил. Правда, Библию, как ни парадоксально, мне подарил отец-коммунист. Библия долго была невостребованной, пока я не стал работать над образом Михаила Тверского. Из Священной книги я взял цитаты, которые вложил в уста великого князя. Потом я уже написал книгу о Михаиле Тверском. Правда, не могу сказать, что я полностью воцерковлен. Признаюсь, был период в моей личной жизни, когда я остался один и всерьез размышлял о том, а не пойти ли в монастырь, не принять ли монашество. Это было сложное и отчаянное время – рубеж веков.

- Мужчины-артисты бывают людьми непостоянными. В вашей жизни много было романтических увлечений?

- Мой первый брак… я очень тогда любил. Мы с первой супругой прожили достаточно долго, у нас сын, уже есть внук (первая жена Пономарева – артистка Зоя Андреева. – Прим. авт.). В моей жизни было три таких серьезных чувства: любовь к первой жене, потом еще была женщина, правда, то чувство было неразделенным, и сейчас Бог меня наградил встречей с тем человеком, с которым я сейчас рядом, с которым счастлив (вторая супруга Пономарева – тележурналист Ирина Пономарева. – Прим. авт.).

- Любая творческая профессия предполагает непрерывный мыслительный процесс. Вы умеете заставить себя не думать о работе?

- Творческие люди – люди особого склада. Мы находимся в постоянном стрессе и сознательно приучаем себя быть в вечной готовности. Но отдыхать, безусловно, нужно: скрыться от людей в семье. Иначе нельзя: затраченная энергия должна восполняться.

…Бывает так: идет день страшный, температура высокая. Голова раскалывается. За шиворот себя поднимаешь, приходишь в театр. Говоришь себе: «Как ты будешь играть? Зачем, ведь есть больничный?» Но по-другому не получается. Начинается спектакль, и болезнь отступает. После спектакля думаешь: где болезнь? Ее нет. А приходишь домой в таком состоянии, и все наваливается с удвоенной силой. - Как вы относитесь к тому, что вас называют не Пономарев, а Михаил Тверской, как героя вашего моноспектакля?

- Никакой сакральности в этом я не чувствую. Конечно, приятно, когда мне дают белого коня, и я перед всем городом выезжаю в образе Михаила Тверского, произношу слова от его имени. Это пошло еще со второй половины 90-х. Тогда мне в городском отделе культуры шили костюм Михаила, специально отправляли учиться верховой езде… Я с наслаждением это делал. Однажды во время тренировок чуть шею себе не сломал - конь меня сбросил.

- Георгий Николаевич, в вашей профессии могут быть друзья?

- В молодые годы у меня были друзья. Расставание с ними было трагично, болезненно… Друзей в театре иметь сложно. У меня со всеми коллегами хорошие отношения, но друзей среди них, в том смысле, в котором я понимаю это слово, у меня нет. Театр изначально предполагает соперничество, конкуренцию - на уровне своего возраста, амплуа и так далее. При этом стопроцентная искренняя дружба, думаю, вряд ли возможна.

Московский комсомолец в Твери. - 2006. - 10 мая.[ http://karavan.tver.ru ]