ТВЕРСКОЙ АКАДЕМИЧЕСКИЙ ТЕАТР ДРАМЫ
РЫЧКОВА ВЕРА ДМИТРИЕВНА
ПРЕССА

Ирина МАНДРИК, Сергей ОВЧИННИКОВ

ВЕРА РЫЧКОВА: ТЕАТР - ЭТО ТАИНСТВО

Она - красивая женщина и талантливая актриса. Она - Каренина и Раневская. Если бы она жила в прошлом веке, то из-за нее стрелялись бы мужичины и рыдали брошенные ими дамы, воздыхатели посвящали бы ей поэмы и дарили цветы. Впрочем., и в наши меркантильные дни ее поклонники пишут ей стихи и забрасывают сцену цветами. Она - заслуженная артистка России Вера РЫЧКОВА.

Мы сидим в ее гримуборной на втором этаже Тверского академического театра драмы, в котором Вера Дмитриевна прослужила 27 лет (на работу в Тверскую драму актриса устроилась сразу после окончания Ленинградского института культуры).

В приглушенном свете настольной лампы все кажется несколько нереальным и таинственным. Возможно, из-за того, что мы пробрались в святая святых каждой актрисы. Отсюда она ежедневно, наложив грим и, словно в латы, облачившись в платье очередной своей героини, выходит на подмостки - покорять, восхищать, возвышать...

- Вера Дмитриевна, вам необыкновенно повезло, вам удалось сыграть роли, о которых другие актрисы зачастую могут только мечтать: Анна Каренина, Раневская, Кручинина. Вы можете назвать себя счастливой актрисой?

- Я считаю, что у меня хорошие роли. Мне, несомненно, повезло, что я работала и работаю в хороших, интересных спектаклях. Это, конечно, счастье...

- Счастье актрисы и счастье женщины - это для вас однозначные понятия или все-таки разные?

- Это абсолютно разные вещи! Знаете, у актрис личная судьба часто не складывается. Актрисы слишком часто оторваны от жизни, живут в своем мире. Их судьба отдана театру, на личную жизнь времени просто не остается. В угоду театру мы жертвуем многим, некоторые считают, что слишком многим... Потому меня и не покидает чувство вины перед моими близкими.

- Близкие вас понимают?

- Сейчас да. Но я уже второй раз замужем. Первый муж не мог смириться с моей профессией, и потому нам пришлось расстаться. Когда встал выбор - семейное счастье или театр, я выбрала театр. И не жалею.

Мой второй супруг раньше был артистом филармонии, он музыкант. Поэтому с ним проблем непонимания не возникает.

- Практически все артисты, с которыми мы беседовали, рассказывали о пеком толчке, благодаря которому они оказались в театре. Был ли такой толчок у вас?

- Не было. Я, сколько себя помню, хотела стать артисткой, хотя и родилась не в театральной семье.

Знаете, мне невероятно повезло с мамой. Я думаю, по своему духовному богатству она великая актриса, у нее широкая гармоничная душа, мама мне очень многое дала. Возможно, именно она и стала тем подспудным толчком, благодаря которому я избрала свою профессию.

- Как можно понять из ваших слов, у вас практически не было юношеских метаний при выборе профессии.

- В принципе нет. Хотя нельзя сказать, что я была зацикленным ребенком. Я очень хорошо училась в школе, меня многое увлекало. Какое-то время, например, я говорила всем, что стану журналисткой. Но это была всего лишь дань родителям, они не хотели, чтобы их дочь стала актрисой. Потому-то, кстати, я и поступила не на актерский факультет, а на режиссерский. Хотя точно знала: режиссером мне не быть, это не мое.

- Женщина -режиссер - вообще довольно редкое явление...

- Когда я начинала свою артистическую карьеру на 586 театров Советского Союза было всего семь главных режиссеров-женщин. Среди них наша Вера Ефремова.

Я могу назвать Веру Андреевну своим единственным режиссером. Она, можно сказать, меня вырастила, при ней я стала настоящей актрисой. Она знает все клавиши моей души, знает меня даже лучше, чем я сама. И мы "слышим" друг друга! Это многого стоит.

- Вера Дмитриевна, вашими партнерами по сцене были практически все ведущие артисты Тверского драматического театра. С кем вам было легче всего работать?

- У меня есть два любимых актера. Это Наина Владимировна Хонина и Александр Александрович Чуйков.

С Александром Александровичем мы партнерствуем на протяжении многих лет.

Сначала я была его "дочкой", потом перешла в разряд "любовниц", затем стала "женой", а в "Вишневом саде" уже "сестра". Мы понимаем друг друга буквально с полуслова, полувзгляда на подсознательном уровне. Причем он меня "чувствует" не только на сцене, но и в жизни. Бывало, придешь в театр расстроенная, пытаешься храбриться, спрятаться, молчишь, а он все равно отведет в сторонку: "Верочка, ты чем-то расстроена? Мы можем помочь?"

"Кстати, в театре Александр Александрович зовет меня Верой Федоровной, как Комиссаржевскую, а я его Михаилом Михайловичем, как Щепкина. Эта традиция как-то сама собой сложилась и прижилась.

Наину Владимировну Хонину можно назвать особой страницей в моей театральной жизни. Она моя непреходящая "театральная любовь". Это актриса, на которую я равняюсь всю свою жизнь' Для меня Наина Владимировна по уровню актерского дара равнозначна Стрепетовой или Анне Маньяни. Это великий талант. Я считаю, Твери крупно повезло, что Наина Хонина не уехала из этого города, из этого театра, хотя ее звали и до сих пор зовут многие известные режиссеры.

- Вы сказали, что Александр Чуйков один из самых любимых ваших артистов. Не было ли у вас желания сыграть в спектакле, над которым он бы работал в качестве режиссера?

- Почему только было? Это желание не покидает меня никогда. Правда, пока он мне не предлагал роли в своих спектаклях, но я полна надежд на это. Думаю, что это могло бы случиться. Почему бы и нет? Но пока это только мечты...

- Вера Дмитриевна, не могли бы вы назвать свою самую любимую роль?

- Обычно самой любимой ролью становится та роль, над которой работаешь сейчас, она на данный момент дороже остальных.

Хотя мне невероятно повезло: у меня все роли настолько прекрасные, интересные, что и не могу назвать одну самую-самую, не могу обидеть остальные. Они все для меня любимые и дорогие. В каждой я нахожу что-то свое.

- Вы необычайно популярны в Твери, к тому же вы очень интересная женщина. Как вы относитесь к своей славе, к поклонникам?

- Я к своей популярности отношусь совершенно спокойно. Хотя, конечно, приятно, когда тебе пишут стихи, за тобой красиво ухаживают, говорят комплименты. Но никто не задумывается над тем, что подобное отношение со стороны других людей накладывает и на тебя некоторые обязательства.

Знаете, после одного трагического случая я стала относиться к поклонникам очень серьезно. Люди бывают разные, и нередко небрежно брошенное слово может причинить человеку боль. Об этом я никогда не забываю...

- А в самом начале артистической карьеры вы мечтали о том, чтобы вас узнавали на улицах?

- Нет, никогда такого не было. Я всегда серьезно относилась к своей профессии, я вообще очень серьезный человек. Еще студенткой я думала не о популярности и славе, а о будущих ролях. Впрочем, за прошедшие годы ничего не изменилось.

- Но ведь существует расхожее мнение, что актер просто обязан быть тщеславным...

- Знаю, но не придерживаюсь его. Я изначально сказала себе: "В тебе не должно быть ни зависти, ни тщеславия, ты не должна вмешиваться во внутритеатральные передряги и разборки. Все это только мешает". Этому принципу я и следую.

- Вера Дмитриевна, я хочу задать вам общий, но очень важный для любого человека, служащего в театре, вопрос. Какой смысл вы вкладываете в понятие "театр"?

- Театр - это шифр. Люди приходят в него не просто слушать умные слова, произнесенные со сцены, - их можно прочитать в книге, не слезая с дивана. Зрителю важно, каким светом эти слова освещены, что в них вложили режиссер и артист.

Я всегда задумываюсь, по какому праву я, выходя на сцену, встаю над вами, зрителями, почему вы должны слушать меня, верить мне? Кто дал мне это право? Таинство театра. Я вообще считаю, что актер - это тайна. Зритель приходит в зал. и в нем помимо его воли, может быть, раскрываются шторки, скрывающие душу. Гаснет свет. Я выхожу на сцену, на это святое лобное место, и отдаю публике свое сердце. Только тогда ее затронет то, чем я н данный момент живу...

Знаете, что бы мне больше всего на свете хотелось сыграть? Древнегреческую трагедию! И знаете, почему? В нашем мире все чувства снивелированны. Мы привыкли жить вполсилы, любить вполсилы, страдать вполсилы, даже дышать вполсилы. А древнегреческие трагедии настолько яркие, что о них можно обжечься! Там если герой любит, то он любит на 250 процентов, если он страдает, то он страдает на 250 процентов. И когда мы наблюдаем за этими великими чувствами, мы сами начинаем испытывать что-то подобное. И наступает момент катарсиса - очищения. И мы становимся лучше...

Вече Твери. - 2000. - 21 октября.